EN
Следите за нашими новостями в удобном формате Есть новость? Присылайте!
Более 400 работ, многие из которых — фотографии и фотоколлажи (впрочем, необычные), заняли самое большое выставочное пространство Третьяковской галереи, превратив его в тотальную инсталляцию: шестидесятилетнее размышление о тайнах природы, связи естественного и рукотворного. Именно так можно кратко описать масштабную ретроспективу Франциско Инфанте — первый выставочный проект ГТГ в новом году. И символично, что посвящен он творчеству живого классика. «Известия» оценили экспозицию в числе первых.
Артефакт вместо слов
Зал на третьем этаже Новой Третьяковки традиционно используется под крупнейшие, наиболее значимые проекты. Именно там проходили ретроспективы-блокбастеры Серова, Айвазовского, Верещагина, Репина и так далее. Это огромное пространство, удобное тем, что с помощью фальшстен его можно структурировать самым различным образом, ориентируясь на кураторские идеи и особенности самого искусства. Но когда входишь на выставку Инфанте, то испытываешь шок, поскольку застройки поначалу не видно вообще.
Всё, что попадает в поле зрения, занято квадратными отпечатками «артефактов» (собственный жанр Инфанте), «распятыми» на металлических струнах и будто парящими в воздухе. Зритель может свободно передвигаться между сериями работ, и ему даже не обязательно смотреть их названия: лаконичные этикетки размещены на реечках, к которым крепятся струны — сбоку, у самого пола. Никаких дополнительных описаний не предполагается. Да и зачем, если творчество Инфанте располагает к интуитивному, чистому восприятию?
«На мой взгляд, главное в искусстве — создать метафору. Она более емкая, чем любые вербальные описания», — говорил Франциско Инфанте в интервью «Известиям». Новой выставкой он ярко иллюстрирует этот тезис.
К идее «артефакта» художник пришел более полувека назад. Он дополнял природную среду рукотворными объектами — изготовленными из подручных материалов геометрические фигурами, натянутыми лесками, полосками фольги, и тем самым стремился выявить скрытую логику пейзажа, показать, как встречаются физическое и метафизическое. Получившаяся инсталляция фиксировалась на фото — обязательно в квадратном формате. И именно снимок считался «артефактом».
В Новой Третьяковке «артефакты» разных лет, кажется, намеренно перемешаны. «Зимние квадраты» 1977 года (массивные зеркальные конструкции, утопленные в снегах и кажущиеся чем-то инопланетным) соседствуют с циклом «На реке — память воды» (2008): в нем Инфанте любуется искаженными отражениями цветных линий в водной ряби; от знаменитых «Супрематических игр» (1968), переносящих фигуры Малевича из космического ничто на реальную подмосковную землю, мы приходим к серии «В небесах — облаках» (2007–2008), где на пейзажном фоне проступают будто разноцветные помехи.
Энергия совершенства
Здесь, кстати, уместно вспомнить о значении слова «артефакт», распространившемся в компьютерно-цифровом мире: некий недостаток, искажение картинки или видео, например, «лесенка» на косых линиях от чрезмерного сжатия файла. Некоторые работы Инфанте — случайно или намеренно — перекликаются с этим понятием и заставляют нас задуматься: может, вкрапления в естественные ландшафты — сбои в матрице (помните одноименный фильм?), причуды нейросети?
Интерпретации, впрочем, могут быть любыми. Одно несомненно: работы Инфанте, будь то новейшие «артефакты» или ранние абстракции — про гармонию. Всю свою жизнь он создает идеальный мир, в котором рукотворное органично сочетается с природным, а умозрительное оборачивается безупречным, математически выверенным.
Прекрасно видно это в произведениях начала 1960-х. Тогда Инфанте еще не отказался от кисти и карандаша в пользу фотоаппарата, но его холсты и акварели воплощали ту же красоту мироздания, просто явлена она в ином. В цикле «Взаимопроникновение — романтический образ» оттенки красного, желтого и коричневого формируют идеальные круги. А в цикле «Спирали» темный фон строго по вертикали прорезали закручивающиеся линии. Живописец добился эффекта свечения: кажется, что это лучи или потоки энергии.
Здесь опять-таки можно вспомнить о первом русском авангарде: если «Супрематические игры» отсылали к автору «Черного квадрата», то «Спирали» созвучны «Зеленой полосе» Ольги Розановой. Однако сама идеология Инфанте — принципиально иная. Малевич со товарищи взорвал мир искусства, «победил Солнце», вырвался из оков земной гравитации. Инфанте же не стремится к революции, ниспровержению чего-либо. Его мир и так совершенен. А что вокруг — без разницы.
Прошлое и вечное
Сложно представить художника более аполитичного и независимого от внешних обстоятельств. В этом плане любопытен один артефакт (уже не в смысле жанра или искажения, а в смысле диковинного осколка — свидетеля иных времен), выставленный на балконе зала, вместе с рабочими набросками, письмами и другими предметами из творческого закулисья. «Проект кинетического подсвета старинных архитектурных сооружений Красной площади Московского Кремля» (1968) — партитура светового шоу, которое придумал, но так и не смог воплотить в реальность Инфанте. Всё началось с заказа от «Моспроекта» на разработку действа к 60-летию советской власти. Инфанте создает макет, подробную схему, но руководство не поддерживает его идей. Ничего удивительного. Самое идеологизированное место страны 25-летний Франциско хотел показать как совокупность чистых архитектурных форм, сцену для абстрактного визуального апофеоза. Ни тебе воспевания Октября, ни даже кульминации в красных тонах.
До наших дней дошла лишь та самая схема, выполненная темперой, карандашом и тушью на выстроенных в ряд листах. Но она кажется самодостаточным произведением: это одновременно и кардиограмма, и график звуковых волн, и цветовые потоки. Устарела ли работа? Ничуть. Отвергшую ее советскую власть она пережила, войдя в собрание Третьяковки.
Инфанте родился в семье эмигранта из Испании, республиканца, бежавшего в СССР от ужасов гражданской войны Франко. Будущий классик потерял отца в раннем детстве, застал голодные годы после Великой Отечественной, вышел на художественную сцену на закате хрущевской оттепели, но основные открытия совершил уже в период удушливого брежневского застоя, когда, казалось, не было никакого шанса реализоваться по-настоящему, работая вне официальной системы. Потом грянула перестройка, и вчерашние аутсайдеры внезапно стали модными и востребованными. Но хотя времена, идеологии, условия жизни менялись, на искусстве Инфанте это никак не отражалось. Его эволюция шла по какой-то своей, внутренней траектории.
Сегодня подход Инфанте выглядит не просто художественной и профессиональной стратегией, но — универсальным рецептом. А решение Третьяковки выдать под него свой главный выставочный зал и в принципе уделить такое внимание ныне живущему автору — практически манифестом. Несколько лет назад, еще до всех катаклизмов 2020-х, в том же пространстве и не менее помпезно открывалась ретроспектива Ильи и Эмилии Кабаковых. Однако искусство Кабакова выросло из советских коммуналок, убогого быта, очередей за колбасой и бессмысленных объявлений на стене ЖЭКа, и в целом весь тот проект был рефлексией о прошлом. Инфанте же (кстати, тоже вместе с верной соратницей — Нонной Горюновой) всегда размышляет о вечном. В наши дни это кажется на редкость актуальным.