EN
Как работали машинистки и стенографистки в советское время? Что было самым сложным для них на Нюрнбергском процессе? И как в жизни одного скромного труженика могла отразиться история целой страны? Об этом рассказано в книге Елены Мушкиной «У «Знамени» как доблестный солдат», которая выйдет в этом году в издательстве «Северный паломник». Более 30 лет Елена Мушкина работала в еженедельном приложении к «Известиям» — «Неделя». А ее мать, Нина Мушкина, была машинисткой в журнале «Знамя». Ей и посвящено новое произведение писательницы. «Известия» публикуют фрагмент из главы «Репортер меняет профессию».
Елена Мушкина «У «Знамени» как доблестный солдат» (фрагмент)
В 70-х годах в журналистике появилась рубрика «Репортер меняет профессию». Поработав несколько дней в новой для себя профессии, журналист начинал видеть ее как бы изнутри. Я любила эту рубрику, рассказывала на страницах «Недели» о профессиях сферы обслуживания. Повар, официант, портниха, телефонистка, продавец…
Елена Мушкина
Позвонили из издательства «Молодая гвардия», Владимир Александрович Таборко:
— Читаем ваши статьи. Интересные. Хотим заказать книгу. Серия «Кем быть». Добавьте еще профессии проводника и машинистки.
— Машинистки?!
— Да, да.
Какое счастье! С проводником справилась быстро. Прокатилась вместе с ним до Таллина. А машинистка… Тут и интервью брать не надо. Всё знаю: моя мама, Нина Леопольдовна Мушкина, работала машинисткой журнала «Знамя».
Но мама взбунтовалась:
— Обо мне — ни в коем случае!
Все-таки я написала, немного, всего несколько страничек.
— Нет! Нескромно!
Требовался арбитр. Мама бросилась к Людмиле Ивановне Скорино, заместителю главного редактора «Знамени».
— Но я же завтра уезжаю. В Прибалтику, в Дубулты, в Дом творчества. Могу взять рукопись с собой.
…Телеграмма из Дубулты пришла в самом конце сентября 1972 года. С каким нетерпением мы ее ждали! Не знаю, кто волновался больше, мама или я. Каков же приговор?
«Печатать надо тчк очень хорошо тчк выслала рукопись мелкими поправками тчк письмом подробности Скорино».
— Что ж, — вздохнула мама. — Делать нечего. Если Людмила Ивановна так считает…
Валентин Архангельский, главный редактор «Недели», и Елена Мушкина, редактор
А потом из Дубулты пришло обещанное письмо:
«Дорогая Нина Леопольдовна… Итак, о деле. Я внимательно прочла присланную Вами рукопись, и мое твердое впечатление, что ее печатать обязательно надо. Всё, что там рассказано о Н.Л., справедливо и вполне скромно, так что не подымайте паники. Я еще прошла рукой мастера по тексту и убрала всё мало-мальски сомнительное.
Хорошо было бы вписать какой-либо философский абзац о том, что любое самое великое и творческое дело требует не только усилий самого творца, но и помощи ему разных рабочих людей. Чтобы осуществить роман, нужны усилия машинистки, наборщика, корректора, продавца книжного магазина и т. д. И все эти люди складываются в единый коллектив — вокруг важного, нужного и такого ответственного дела.
Словом, что каждый должен уважать свой труд, самый скромный — ведь он часть великого движения жизни, развития культуры, науки, искусства и т. д. Без этого абзаца рукопись тоже просуществует, и неплохо. Просто я добавляю украшение — то, что могло бы еще усилить основную мысль книги.
Почему рассказ о Н.Л. надо оставить? Потому что это конкретно и доказательно. Это убедительно, а потому важно, дает человеку перспективу жизни.
О Нюрнбергском процессе и роли машинистки я бы добавила хоть на одну страничку, чтобы усилить этот потрясающий кусок.
Может быть, также и от автора книги написать размышление об исторической ответственности всех этих скромных тружениц, сказать что-то, что в буднях повседневности тонет, чтобы здесь они почувствовали полностью: делают великое дело. Словом, благословляю! Целую. Ваша Л. Скорино.
Р. S. Одновременно посылаю рукопись отдельным конвертом».
Исправлений-замечаний оказалось немного. Начала тщательно выполнять их. Во-первых, они по существу. Во-вторых, понимала: мама будет следить, чтобы ни одно указание Людмилы Ивановны не осталось без внимания.
Артур Оттович Поднек, редактор отдела науки «Недели», и Елена Мушкина
Прежде всего, добавить про Нюрнбергский процесс. Перерыла горы книг и статей: о военных преступниках, об общественном обвинителе… О машинистках ни-че-го! А ведь они там были, и машинистки, и стенографистки. Где же искать?!
— У себя в «Известиях», — смеется мама. — Тамара Носова, заведующая машбюро. Передай привет. Мы с ней в «Жургазе» работали.
Конечно, Тамара Владимировна прекрасно помнила, как в ее багаже, отправленном в Нюрнберг, везли старенький «Ундервуд», долгие годы служивший верой и правдой. Работяга сверхпенсионного возраста.
Тамара Владимировна подробно рассказывала мне о своей работе в Нюрнберге. Потом я написала об этом на страницах «Известий»:
«Для журналистов была оборудована специальная комната, так называемый пресс-рум, во Дворце правосудия. Комната прессы. Каждый мог поставить на столик машинку и отстукать свое сообщение. А мы помогали тем, кто печатать не умел. Правда, таких было немного.
Но главная наша задача более важная и сложная — стенограмма заседаний. Все стенографистки и машинистки были парламентскими. Это значит, что расшифровка проходила тотчас же, с колес. Стенографистки работали в наушниках, потому что записывали не выступления, а перевод на русский язык. Синхронный. Обычно в наушниках что-то трещало, мешал шум в зале. Запишут — и сразу к нам. Мы были готовы: бумага, копирка вставлены в каретку машинки. Пальцы на клавиатуре, чтобы не терять ни мгновения.
Комната машинисток — недалеко от зала заседаний. Окна выходили на тюрьму… И эта тюрьма, и жуткий текст, который нам диктовали, о фашистских застенках, о пытках, и сам вид преступников — у нас был пропуск, и мы, когда свободны, могли присутствовать на заседаниях, — всё это производило гнетущее впечатление. Ну а переводчики, которым приходилось озвучивать слова-речи, находились просто в шоковом состоянии.
Переводчики в Нюрнберге, естественно, были высшей квалификации. И всё же осечки случались. Когда показания давал Геринг, прозвучали слова: «Политика Троянского коня». И молоденькая переводчица «забуксовала»: Троянский конь… Порода, что ли, такая? Замешательство было недолгим: на помощь пришел опытный коллега, который хорошо знал древнюю историю.
Работа требовала колоссального напряжения, собранности. Сложная терминология — военная, юридическая… Имена, фамилии свидетелей, обвинителей, защитников. И бешеная скорость: пятьдесят-семьдесят страниц за смену».
Наутро репортажи с заседаний будут во всех центральных газетах. Но это завтра… А они, машинистки, откомандированные в Нюрнберг, всё знают уже сегодня. Свидетели, более того, участники происходящих событий!
Елена Мушкина снимается в передаче «Смерть кулинара»
Я не помню, когда Тамара Владимировна ушла на пенсию. Но хорошо помню, что печатала она на стареньком «Ундервуде». В машбюро «Известий» давно обновили орудия производства, все уже работали на электрических машинках. И только она осталась верна своему «Ундервуду».
Естественно, машинистки в Нюрнберге были не главными. Туда поехали специальные корреспонденты центральных газет. Конечно, и из «Известий». Самые квалифицированные, самые достойные. Процесс продолжался без малого год — с 20 ноября 1945-го по 1 октября 1946-го. В «Зале 600» Дворца правосудия были обнародованы жуткие факты зверств и преступлений. Об этом спустя много лет, в марте 2017 года, на страницах «Известий» рассказал мой коллега Станислав Викторович Сергеев:
«…Спустя многие годы мне довелось побывать в Нюрнберге. Я прошел в здание суда, где теперь находится исторический музей. Был будний день. В сравнительно небольшом зале, выдержанном в тяжелых темно-коричневых тонах, не было ни души. Слева от судейского стола располагались скамьи для подсудимых. Я осторожно присел на крайнее место справа в первом ряду. Чуть позже в музейной экспозиции на известной фотографии рассмотрел: это было место Геринга, второго человека в гитлеровской иерархии. Стало жутковато…»
Ту же панораму — скамьи подсудимых, но с реальными персонажами на них — запечатлел своей камерой спецкорреспондент «Известий», знаменитый кинодокументалист Роман Кармен. Это его снимок, опубликованный в газете 24 ноября 1945 года, открывал известинскую фотосессию с Нюрнбергского процесса. Вскоре тот же ракурс использовал в беспощадном политическом шарже еще один представитель «Известий» на процессе — легендарный карикатурист Борис Ефимов…
В Нюрнберг был командирован и Михаил Долгополов — работал на процессе буквально на два фронта: он представлял там и «Известия», и Совинформбюро. В 1960 году мы, молодые, раскрыв рты, слушали рассказы «газетного волка» Долгополова, в ту пору обозревателя газеты по вопросам культуры, который знал всю Москву и которого знала вся Москва.
В Нюрнберге Михаил Долгополов выделялся среди журналистской братии статью, выправкой, манерами и даже здесь иногда подмечал детали, характерные для журналиста, в мирной жизни писавшего на темы культуры. В одном из его отчетов промелькнула такая фраза: «Одежда нашего женского персонала… выглядит так бедно, что англичане и американцы посмеиваются». Да, наш переживший военные тяготы «женский персонал» — машинистки, стенографистки, переводчицы — выглядел скромно и неброско, но главным их достоинством в работе были профессионализм и мужество…»
Матрица, подаренная Елене Мушкиной на юбилей
Эта статья Станислава Викторовича вышла в «Известиях» после смерти машинистки Тамары Владимировны. Думаю, прочитав про одежду, она вздохнула бы, развела руками. Увы, в том послевоенном 1945 году модной одежды в Советском Союзе, к сожалению, было мало.
И еще о Тамаре Владимировне и о Нюрнберге. В 2024 году в Союз журналистов Москвы пришло письмо (привожу в оригинале):
«Первому секретарю СЖМ
Привет!
Пишу Вам, чтобы узнать о женщинах-репортерах из СССР на Нюрнбергском процессе в 1945–1946 годах. Это часть исследования женщин в Нюрнберге, и для меня важно убедиться, что женщины из Советского Союза представлены должным образом.
Я нашел несколько имен женщин в этой категории:
Волчанскому (Сергееву) Н.С., писавшему для «Нового времени»
Бобрава Татьяна Г.
Брюханская Ида А.
Горбовская Ольга В.
Носова Тамара В.
— Я нашел информацию, что она работала в «Известиях» машинисткой и на эту тему брала интервью у Елены Мушкиной. Она еще жива? Однако я не могу найти много информации о них. Буду признателен за любую помощь в получении дополнительной информации…
С большой благодарностью,
Доктор Джонатан Каммингс»
***
Итак, про Нюрнбергский процесс я добавила. Но мама не успокаивается:
— Ты не забыла, что Людмила Ивановна просила еще написать о «буднях повседневности», о том, как важна работа этих скромных тружениц — машинисток?
И я отправилась в машинописное бюро на Трубной улице.