«О началах и концах света» — одна из самых ироничных книг культурологического тандема Ольги Колобовой и Валерия Иванова, пишущих под псевдонимом «Олег Ивик». О том, что удалось придумать за предыдущие 40000 лет в сфере объяснения причин, по которым однажды возникла наша Вселенная и по которым прекратит существование, рассказывается в 12 главах, структурированных по географическому и религиозному принципам. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели, специально для «Известий».
Олег Ивик
«О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке»
М. : Альпина нон-фикшн, 2025. — 538 с.
В новом исследовании авторы обошлись без вступления и заключения, которые помогли бы систематизировать весь накопленный человечеством опыт по заявленной тематике. Однако в финальном пассаже последней главы, где идет речь о современной эсхатологии (как научной, так и суеверной), у Ивика получилось вполне убедительное и успокоительное резюме: «Возраст нашей цивилизации (если считать от массового появления людей современного антропологического облика) не превышает 40000 лет. А до того, как Солнце начнет необратимо меняться (и начнет „поджаривать“ Землю или вовсе поглотит ее — Л.М.), осталось более миллиарда лет. За это время вполне можно что-нибудь придумать».
Первое общее наблюдение, которое можно сделать, погружаясь в космогонические и эсхатологические представления различных цивилизаций, заключается в том, что в некоторых системах конец света проработан гораздо небрежнее и приблизительней, чем начало. «Египтяне любили поговорить о сотворении мира и оставили на этот счет обширную, хотя и противоречивую информацию. О конце света они задумывались значительно реже», — пишет Ивик в первой главе о древнеегипетской незыблемости как земного мира, так и загробного, тоже оборудованного основательно, навеки.
Совершенно не собирались разрушать свою Вселенную, которая их вполне устраивала, боги Древней Месопотамии, трижды уничтожавшие только людей, слишком раздражавших их своим шумом, но потом смирившиеся с человечеством. Не очень укладывалась конечность мира и в головах древних греков: «Греческие боги — существа жизнелюбивые, и планировать мировые катастрофы было не в их характере. <…> Никаких сверхъестественных сил, способных нарушить мировую гармонию, в греческих мифах нет. В дни правления Зевса произошло несколько катаклизмов, которые могли грозить его власти и мирозданию в целом, но все они завершились сравнительно благополучно». Правда, пытались добавить свою ложку дегтя некоторые философы, особенно стоики с их железной логикой: земля не существовала вечно, а то, что имеет начало, должно иметь и конец.
Но даже стоики не без оптимизма предполагали, что из огня, к которому однажды сведется все мироздание, непременно возродится следующий мир, неотличимый от старого, где «вновь появятся Сократ, Платон и все люди со своими родными, возлюбленными, согражданами, cтaнyт говорить то же самое, помогать тем же самым, то же самое делать, и все города, и селения, и земли возникнут в том же самом виде». В главе о карело-финской мифологии пункт «конец света» вообще отсутствует, зато в зороастризме он проработан почти так же детально, как и его начало. Более того, «вся история зороастрийской Вселенной — это предвкушение того изначально предсказанного времени, когда Добро и Зло будут окончательно разделены, Зло уничтожено, а праведники обретут вечную жизнь и вечное блаженство».
Портрет древнегреческого философа Сократа
В космогонических представлениях разных стран и народов хватает приблизительности и противоречивости, но есть и некие общие моменты, так или иначе присутствующие почти везде, скажем, такой извечный элемент протовселенных, как вода: «Это и водный хаос египтян Нун, и первичные воды шумеров Апсу и Тиамат, и море, в котором плавала карело-финская праматерь-Ильматар… У индуистов тоже имелась своя изначальная вода — „бездонная, глубокая“, — и в этой воде (но одновременно „заключенное в пустоту“) существовало „Нечто Одно“, в котором таилась потенция грядущего развития». Еще одна важная субстанция, необходимая для акта творения, — глина, нередко пригождающаяся высшим существам для изготовления из нее людей.
Ее можно встретить, например, в главном скандинавском мифологическом источнике — «Старшей Эдде», где карлик Дурин налепил множество людских подобий, в которые потом вдохнули жизнь боги-асы Один, Локи и Хёнир. В китайской мифологии древнее зооморфное божество Нюйва, по одной из версий, «слепила людей из подручных материалов, причем разные сословия были изготовлены по-разному» (наверняка для сословий попроще пригодилась и глина). В иудейской Книге Берейшис рассказывается, как «создал Г-сподь Б-г человека из Праха земного», а другой важный источник, на который опирается Ивик в главе «Иудаизм», — трактат «Санхедрин», входящий в Талмуд, — уточняет детали: «Земля, из которой был создан Адам, собиралась по всему свету: материал для туловища взят в Вавилоне, для головы — в Палестине, для других частей тела — во множестве других стран. На ягодицы пошла земля из небольшого городка на окраине Вавилонии».
Увлекался лепкой различных существ на гончарном круге и один из многочисленных египетских региональных богов, Хнум, связанный с Нилом и потому имевший в своем распоряжении много илистой земли. Об этом божественном хобби Ивик сообщает с нескрываемой иронией: «Вообще говоря, исходя из собственного опыта, авторы настоящей книги считают, что гончарный круг — не самое подходящее устройство для изготовления столь сложных предметов, как тела людей и животных (о богах умолчим, ибо наш опыт так далеко не простирается). Гончарный круг более подходит для изготовления сосудов, симметричных относительно центральной оси: горшков, мисок и т.п. Но Хнум как-то справлялся — во всяком случае, сохранившиеся древние тексты неоднократно подчеркивают, что бог лепил живые существа именно на этом приспособлении».
Неудивительно, что людям, которые, как могли, документировали историю цивилизации, было значительно приятнее рассуждать и фантазировать о сотворении мира, чем о его конце, который не становится менее неотвратимым, если о нем не думать. С другой стороны, если размышлять о нем слишком много и напряженно, впадая в другую крайность, то это тоже чревато ненужными эксцессами. Они описаны в 11-й главе «Христианство», где Ивик отмечает, что христианам конец света представлялся куда более близким, чем в других религиях, поскольку был непосредственно связан с приходом Мессии, после которого «рухнет старый мир и начнется воскрешение мертвых». Мессию многие видели в Иисусе, и потому «после распятия и воскресения Иисуса христиане ждали Конца Света буквально со дня на день».
На Руси, принявшей вместе с христианством византийское летосчисление, тоже стали высчитывать от Сотворения Мира соответствующую дату конца света, придавая ей практический смысл: «Судя по сохранившимся документам, на Руси в 7000 году от Сотворения Мира упала деловая активность населения— было совершено меньше сделок, чем в предыдущие и последующие годы. Весной 1492 года некоторые крестьяне на Руси не засевали поля, потому что не надеялись воспользоваться урожаем. Для многих из-за наступившего голода этот год действительно оказался последним».
Тот факт, что в 1492 году конец света так и не состоялся, не помешал христианам через пару веков ожидать его с таким же нетерпением и такой же тщетной предусмотрительностью. Ивик рассказывает, как нижегородские старообрядцы заранее ложились в гробы, оставив все заботы о земном: «Еще с осени 1668 года забросили поля, не пахали, не засевали, а в 1669 забросили и дома. Голодная скотина, брошенная на произвол судьбы, бродила без пастухов и жалобным мычанием вторила заунывному пению лежавших в гробах хозяев».
Представляя эти картины, с одной стороны, по-человечески понимаешь стремление верующих как следует подготовиться к концу света и нежелание совершать бессмысленные бытовые усилия, которые все равно пойдут прахом. Но в то же время трудно отказать в мудрости исламскому подходу, предлагающему не слишком интересоваться подробностями последних дней существования Вселенной, равно как и датой ее гибели — все это совершенно не касается простых смертных и известно одному лишь Аллаху, который даст знать, когда надо: «Возвещено будет человеку в тот день, что он уготовал вперед и отложил».