Содержание:
EN
Как композиторы отозвались на события Великой Отечественной войны и какой образ этого героического и трагического времени сложился в академической музыке? В преддверии 80-летия Победы «Известия» вспоминают о сочинениях, посвященных борьбе советского народа с фашистскими захватчиками — от 1940-х до наших дней.
Вставайте, люди русские
Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что все советские композиторы, жившие в середине XX века, откликнулись на события Великой Отечественной. У большинства было не одно произведение на эту тему, а целый ряд. Причем некоторые из опусов, появившихся (или начатых) еще до 1941 года, оказались гениальными предвидениями грядущей катастрофы.
Самый яркий пример — музыка Сергея Прокофьева к фильму «Александр Невский» Сергея Эйзенштейна, создававшаяся в 1938 году. Тогда уже было понятно, что противостояние с Гитлером неизбежно, и само предложение поставить фильм о борьбе легендарного русского князя с немецкими захватчиками (крестоносцами Ливонского ордена), поступившее с самого верха, объяснялось стремлением сплотить народ и вызвать подъем патриотизма.
Кадры из фильма Сергея Эйзенштейна «Александр Невский»
Несмотря на заказное происхождение, получился шедевр. Но вскоре из проката он был снят — после подписания пакта о ненападении руководству страны показалось неправильным акцентировать тему войны русских и немцев. А в 1941 году фильм вернули на экраны — и он сполна выполнил свою социальную функцию. Замечательный хор Прокофьева «Вставайте, люди русские» воспринимался как призыв к народной борьбе против захватчиков. В свою очередь, средний раздел этого номера («На Руси большой, на Руси родной не бывать врагу») нес жизнеутверждающий смысл и вселял веру в победу.
Еще в 1939-м Прокофьев сделал из киномузыки кантату «Александр Невский» — и она начала уже самостоятельную жизнь, став одним из важнейших произведений эпохи, невероятно актуальным именно в годы ВОВ.
Таким же предчувствием можно счесть и тему нашествия из знаменитой Седьмой («Ленинградской») симфонии Дмитрия Шостаковича. Композитор начал сочинять ее еще до войны, но после июня 1941-го этот эпизод обрел новый смысл и стал ярчайшим образом жестокой, разрушительной, неумолимой силы. Основной этап работы над сочинением пришелся уже на военные годы, и это была, пожалуй, самая острая и непосредственная реакция гения на разворачивающиеся события. И хотя закончен опус был зимой 1941 года — в самый тяжелый, бедственный этап Великой Отечественной, когда фашистские силы стремительно наступали, в финале слышна безоговорочная, абсолютная вера в полную победу.
Советский дирижер Карл Ильич Элиасберг (справа) и Большой симфонический оркестр Ленинградского радиокомитета во время репетиции Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича, созданной им в осажденном городе. Большой зал Ленинградской филармонии. Для восполнения численности оркестра музыкантов отзывали из военных частей
Симфония впервые была исполнена весной 1942 года в Куйбышеве (Самара), где Шостакович находился в эвакуации, а затем и в блокадном Ленинграде, что было невероятно важно для самого города, стало своего рода символом его непокоренности, но и произвело огромное впечатление в мире. Вскоре началось триумфальное шествие партитуры по зарубежным сценам, принося деньги, а главное — всеобщие симпатии советскому государству.
«Вот тема моей симфонии, а не баталии»
Куда меньший резонанс вызвал другой оркестровый опус, создававшийся одновременно с «Ленинградской», но оконченный даже раньше, в ноябре 1941-го, — 22-я симфония Николая Мясковского. Изначально она имела подзаголовок «Об Отечественной войне 1941 года», но после премьеры ее сняли. Действительно, такое название не отражает куда более сложного содержания. Родившийся еще в XIX веке и тяготевший к философскому высказыванию, Мясковский ушел здесь от прямой программности (то есть такого изложения материала, когда музыка явно изображает те или иные события) в сторону большего обобщения, лиризма, субъективности. Композитор писал:
«Почему-то все считают, что на такую войну надо отзываться пушками и барабанами, между тем в моем представлении это грандиозное и трагическое общественное явление, и конечно, на меня эта сторона гораздо больше действует, чем возможность изображения каких-то частных подвигов. Симфонию я писал так, как мог писать человек, чувствующий всю глубочайшую трагедию совершающегося и верящий в конечную победу правды своего народа. Вот тема моей симфонии, а не баталии».
Советский композитор Николай Мясковский
Увы, и публика, и руководство страны не вполне оценили его подход. Большого успеха она не имела, премий не принесла. Метафоры и художественная рефлексия показались несвоевременными.
Но вернемся к ближайшему другу Мясковского — Прокофьеву. Он пишет сразу несколько сочинений о Великой Отечественной: «Семь массовых песен для голоса с фортепиано и марш», Симфоническую сюиту «1941 год» и даже «Оду на окончание войны». Но настоящих творческих высот достигает в Пятой симфонии. Пожалуй, после Седьмой Шостаковича это главная симфония о войне. Написана она была уже в 1944-м, когда советская армия триумфально освобождала Европу. И общий дух этого произведения куда более светлый, чем у «Ленинградской», хотя и здесь есть остродраматичные моменты и трагизм. Оба сочинения завершаются победным финалом, однако то, что у Шостаковича звучит как результат тяжелейшей борьбы, у Прокофьева оказывается наполнено легкостью, чистой радостью и оптимизмом. Оценили все, в том числе главный меломан страны, присудив композитору Сталинскую премию I степени.
Репродукция рукописи Седьмой симфонии композитора Дмитрия Шостаковича
У Шостаковича, кстати, не одна, а три симфонии, написанные в годы войны. Однако и Восьмая, и Девятая — совершенно иные по художественному строю и форме, чем Седьмая. В них как раз автор избегает очевидной драматургии «от мрака к свету, через борьбу к победе»: в Восьмой много трагизма, который так и не увенчивается плакатной победой, в Девятой же — беззаботного веселья (композитор называл ее «вздохом облегчения после мрачного лихолетья с надеждой на будущее»). Но из сердца народа «Ленинградскую» они, конечно, вытеснить не могли.
«Нам нужна одна победа»
Война, потери и героизм советского народа на многие годы останутся одной из важных тем для отечественных композиторов. Постепенно в академической музыке появляются новые ракурсы взгляда на трагедию Второй мировой. Показательно раннее произведение Альфреда Шнитке, оратория «Нагасаки» (1959), написанная на тексты русских и японских поэтов и посвященная, как видно из названия, атомной бомбардировке Японии.
Композитор Альфред Шнитке
Интересно, что сочинение Шнитке, на тот момент заканчивавшего консерваторию, возникло на год раньше невероятно известного и важного для истории мировой музыки опуса Кшиштофа Пендерецкого на ту же тему: «Плач по жертвам Хиросимы». При всех различиях в жанре, драматургии, самом музыкальном материале обе вещи отличаются предельной экспрессивностью, становятся криком боли и кошмара. Но то, что принималось на ура в Варшаве, оказалось не ко двору в Москве. Оратория «Нагасаки» единственный раз транслировалась по радио для Японии, после чего не исполнялась аж до XXI века как слишком «формалистическая» партитура, уход от традиций реализма.
Уже поступив в аспирантуру, Шнитке создал еще один опус, напрямую связанный с темой Второй мировой: это кантата «Песни войны и мира». И здесь интересно, что почти весь материал цикла основан на подлинном фольклорном мелосе. Таким образом, композитор попробовал взглянуть на события 1941–1945 годов глазами простого народа. В отличие от «Нагасаки» сочинение было принято хорошо, хотя автор его недолюбливал, считая еще не вполне индивидуальным.
По иронии судьбы этот опыт (оркестровой обработки чужих мелодий) годы спустя откликнулся в самой известной работе Шнитке о войне — марше «Нам нужна одна победа» из фильма «Белорусский вокзал». Дело в том, что, создавая его, Альфред Гарриевич тоже использовал не свой мотив — его написал Булат Окуджава. И хотя вклад Шнитке был огромным, инструментовка и развитие здесь не менее важны, чем само мелодическое «зерно», он настаивал, чтобы автором считался именно Окуджава.
Поэт и писатель, композитор, бард Булат Шалвович Окуджава
Впрочем, это как раз тот случай, когда авторское произведение в итоге стало народным — настолько широко оно известно и любимо самыми простыми зрителями. Можно сказать, Шнитке вернул народу долг, взятый в «Песнях войны и мира».
Память и настоящее
Во второй половине XX века было много разной музыки о Великой Отечественной — талантливой и посредственной, искренней и конъюнктурной, вечной и проходной. И надо признать, что композиторы-новаторы поколения Шнитке и младше избегали этой темы, боясь, с одной стороны, обвинений в приспособленчестве (ведь это верный путь получить какие-то блага от государства), а с другой — жесткого контроля по части стиля и идеологической интерпретации. Напишешь «неправильно» — обвинят в формализме, а то и еще хуже, искажении памяти погибших, недостаточном почтении к героизму предков.
В эпоху застоя и тем более в перестройку эта тема стала не то что «немодной» (в данном контексте это почти кощунственный эпитет), а скорее чуждой. Музыкальную молодежь интересовало другое. А может, просто хотелось абстрагироваться от трагедии отцов (потом дедов), говорить о том, что волнует здесь и сейчас. Ситуация начала меняться уже в XXI веке, когда появилась возможность осмыслить войну как явление историческое и без каких-либо ограничений в плане стиля и концепции.
Одним из лучших примеров стал «Реквием» Алексея Сюмака, созданный в 2010 году и исполненный в МХТ имени Чехова к 65-летию Победы. Тексты католической заупокойной мессы соединились в нем с документальными свидетельствами о войне и художественными монологами — например, рассказом мальчика, попавшего в концлагерь. Причем декламировали их представители основных воевавших стран — Британию представлял Джереми Айронс, Германию — Ханна Шигула, СССР — Олег Табаков и так далее. И получилось осмысление Второй мировой как вселенской катастрофы, раны для всего человечества.
Но настоящий всплеск интереса молодых авторов к советскому подвигу пришелся уже на наше десятилетие. Достаточно сказать, что на крупнейший конкурс симфонической музыки «Партитура» в прошлом году был подан целый ряд заявок, так или иначе связанных с темой Великой Отечественной. И тенденция эта явно не пойдет на спад. В прошлых событиях, о которых миллениалы и зумеры знают лишь по учебнику истории (даже не от ближайших родственников), мы видим параллели с актуальными тревогами. Композиторы — не исключение. Осталось дождаться, когда и как в современной академической музыке будут осмыслены мировые события дня сегодняшнего.