EN
Когда в 2017 году на тот момент никому не известный молодой режиссер Александр Хант выпустил роуд-муви «Как Витька Чеснок вез Лёху Штыря в дом инвалидов», для зрителя это было откровением. Фильм быстро приобрел статус народного, а Хант превратился в надежду российского арт-мейнстрима. Экспериментальный подростковый триллер «Межсезонье» этот статус упрочил. Теперь Хант работает над сериалом из «вселенной» «Майора Грома», международный проект называется «Фурия» и претендует на статус ключевого события следующего года. Большая часть проекта держится в строжайшей секретности, даже звездный каст попросили пока не обнародовать, поэтому пока можно узнать, что сам Хант думает о своей работе. «Известия» побеседовали с ним практически накануне начала съемок и прониклись настроением приближающейся «Фурии».
«Ника Чайкина одержима местью»
— Сериал «Фурия» — что это? Пока мы знаем только то, что это высокобюджетный международный сериал по «вселенной» «Майор Гром». Что это за история и почему ее нужно ждать?
— Давайте я с самого начала расскажу. Bubble Studios и Плюс Студия занимаются развитием киновселенной о майоре Громе и теперь уже и других персонажей. Они предложили мне сделать историю про Нику Чайкину, она же Красная Фурия. Это героиня комиксов «вселенной» майора Грома, и сериал «Фурия» — это часть расширения этой «вселенной» в кино. Я сначала не понял, зачем они мне это предложили. Где я и где комиксы? Но сценарий взял, прочитал. И обнаружил, что в нем есть сильное сюжетное зерно. Ника Чайкина одержима местью. Меня эта героиня зацепила, я стал думать. В какой-то момент я смотрел аниме «Человек-бензопила» и вдруг понял, что знаю, как рассказать историю Ники Чайкиной! Я свое режиссерское видение изложил продюсерам Артему Габрелянову и Михаилу Китаеву, им стало интересно — и вот уже совсем скоро, летом, начнутся съемки.
— Так быстро?
— С этим проектом на самом деле я живу уже больше полугода, так что погружен довольно глубоко и в историю, и во «вселенную» Bubble, и в процессы. Проект сложнопостановочный, жанр для нашей индустрии всё еще новый. Если ошибиться, получится пародия или копирование того, что делали другие. Надо, чтобы этого не случилось. Поэтому мы изобретаем новый язык, чтобы перетащить в нашу реальность этот преувеличенный, подкрученный мир.
— За счет чего это делается?
— В «Майоре Громе» был альтернативный Петербург. У нас будет альтернативная Москва, ее хочется изобрести, придумать. Мне эта задача нравится. Москва за последние годы очень сильно преобразилась, и в этом удивительном и многогранном городе я знаю много мест, которые на экране пока не показывались. Москва, которую не знают даже москвичи, — прекрасный, удивительно разный, и потому уникальный город. Я знаю его и хочу в нашем проекте затащить на экран много мест, которые до сей поры редко можно было увидеть.
— Раз проект международный — значит, будет не только Москва, но и другие города, другие страны?
— Да, ведь главная героиня — воровка, она состоит в тайной организации, которая занимается «делами» по всему миру, поэтому у нас будет несколько экспедиций. Что-то происходит в Петербурге, что-то в лагере, где девочку готовят. Возможно, будут Азия или Ближний Восток. В сценарии есть для этого предпосылки — там широкая география действия, поэтому мы смотрим разные локации как в России, так и за рубежом.
— А какой бюджет на производство?
— Бюджет проекта — амбициозный, как и сам проект. Конечно, всегда хочется больше, чем есть ресурсов в руках, но могу заверить, что делаем всё, чтобы каждый вложенный рубль зритель увидел в итоговой работе. У нас и масштабная география съемок, и классный кастинг, и много трюков и спецэффектов.
— Сколько будет эпизодов?
— Шесть серий, хронометражем по 40 минут.
— Мне кажется, что, когда режиссеру-автору предлагают такой сценарий, он сразу может вспомнить Кантемира Балагова с Last of Us или, скажем, Хлою Чжао, которая делала блокбастер для Marvel. Это риск, это вопрос принципов, творческой свободы, нервов — как вы себе на него отвечали?
— А я думаю, что можно вспомнить не только этих режиссеров, но и Кристофера Нолана, Тайку Вайтити, Тима Бертона. Можно вспомнить «Матрицу». Один из первых вопросов, который возникает, — это какой у меня будет контроль? Где будут продюсеры и где я как автор? Я сразу об этом спросил продюсеров. И спросил, почему позвали именно меня. На что мне ответили: «А кто у нас в стране вообще снимает такое кино? Мы ищем режиссера, который даст свое видение». С другой стороны, я о себе никогда не думал, что я режиссер авторского кинематографа. Мне всегда было интересно кино, которое доходит до зрителя. Поэтому нет, мне не казалось странным это предложение лично для меня. Наоборот, войти в такое производство, где много сложнопостановочных сцен, где есть другой монтаж, где есть экшен — это супер, отлично! Плюс это возможность поработать с большими артистами, чего мне всегда хотелось, вместе с ними изобрести их персонажей.
— Мы о них поговорим еще!
— Я сейчас, на подготовительном периоде, работаю с ребятами, которые занимаются постановкой трюковых сцен, драк. Это невероятные профессионалы кун-до из Казахстана под руководством Роберта Куна. Вообще, собралась невероятно крутая и талантливая команда, пожалуй, самые топовые профессионалы в своих областях: оператор у нас Макс Жуков — большой мастер, снял «Майор Гром», «Мастер и Маргарита», «Буратино». Художник Тимофей Рябушинский, который работал на «Хорошем мальчике» и «Черной весне».
«Скоро мы объявим имя актрисы»
— Но самое главное — вам дали переписать сценарий? Или надо идти по координатам, которые уже размечены?
— Я вообще не чувствую себя нанятым исполнителем. Мы друг друга слышим, историю докручиваем, существенно дорабатываем сценарий. То есть это не то, что я пришел на всё готовое и мне надо только с актерами договориться, чтобы они просто сыграли свои роли.
— И право на финальный монтаж есть?
— Надо до монтажа еще дожить. Сейчас мы занимаемся раскадровкой, сидим с раскадровщиком, с оператором и придумываем ее. Надо сделать так, чтобы в монтаже всё это заработало. Мне кажется, мы все этапы проходим в союзе. Нет у меня ощущения, что надо мной продюсеры, которые ждут, что я выполню только какую-то часть работы.
— Ясно. Но раз скоро съемки — значит, актеры уже утверждены. Кто это?
— Большинство да. Мы долго искали главную героиню, посмотрели много прекрасных молодых актрис. Героине 20 лет, и нам нужен был человек, подходящий по характеру. Думаю, что совсем скоро мы объявим имя актрисы, которая сыграет роль Ники Чайкиной.
— Когда вы пришли на проект, актеры по большей степени, наверное, уже были утверждены?
— Нет, артистов выбирали вместе, это мое решение как режиссера. Точно появятся некоторые персонажи из фильмов о Громе. Например, Дима Дубин, которого будет играть Александр Сетейкин, как и во всех фильмах франшизы «Майор Гром».
— А сам Гром появится?
— Не скажу пока.
— Алексей Серебряков к вам пробовался?
— А у нас как будто бы нет для него персонажа подходящего, так бы я с удовольствием предложил ему. И Ткачуку тоже. Очень хочется с ними опять поработать — теперь с багажом новым каким-то.
— Видел летом сообщение, что вы закончили фильм «Кто любит Панкратова?» Что с ним?
— На днях хочу закончить монтаж. Это работа, которую мы сняли своими силами, в городе Яхроме. Посмотрим, какая судьба будет у фильма. Сюжет там непростой. Это черная комедия. Закончим работу, будем думать, куда дальше его двигать.
— Времени осталось немного, потому что потом придется заниматься «Фурией». Когда, кстати, планируется ее закончить?
— Нас ждут порядка 70–80 смен, может быть — даже чуть больше. До конца года должны закончить съемки, после уйдем в постпродакшен, который займет несколько месяцев. Сам сериал выйдет на «Кинопоиске» уже в 2026 году. Точную дату узнаем позднее.
— Комиксы, как и все, что по ним делается, — это пространство рефлексии, пространство битвы ценностей. В общем, всё как в нашей сегодняшней глобальной реальности. А как это будет проявлено в «Фурии»? О каких ценностях там идет речь?
— Когда я сейчас думаю про эту историю, я всегда ее разворачиваю в сторону семьи, с отношениями внутри семьи. Мне кажется, это перекликается с моим первым фильмом про Витьку Чеснока, и эту историю можно рассматривать как национальную. У меня героиня пытается восстановить справедливость за потерянного отца. Если в «Громе» можно найти перекличку с героем «Брата» Балабанова и вообще желание эту эстафету как-то поддержать, то здесь я себе такую задачу не ставлю. Мне интересно поговорить о том, откуда берется желание отомстить и что такое вообще месть.
Кадр из фильма: «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов»
— То есть не стоит ждать вопросов о, например, национальном самоопределении, о поколении, которому 20 лет и которое мы не знаем?
— Когда я снимал «Межсезонье», я много общался с молодыми ребятами и потом на показах тоже общался. Что я о них понял? Например, что они сегодня чаще всего не придерживаются какого-то сообщества, не пытаются себя ассоциировать с какой-то группой, которая стремится к какой-то одной цели. Но почти все серьезно думают о том, как себя реализовать.
— Нет ощущения, что им разговоры о ценностях, об идеалах, об общих предметах не очень интересны? Потому что они заняты собой, а к остальному относятся вполне прагматично?
— Я поспорю. Не думаю, что здесь только прагматизм, тут есть и понятная эмоция, и целостная система ценностей. Я вижу, что молодые люди сегодня очень неравнодушные, они высказываются. Подростки и те, кто постарше, могут быть очень принципиальны. Например, если заходит разговор о политике — и сразу взрыв мнений, желания по-своему это сформулировать, высказаться.
Любое поколение всегда в чем-то обвиняют, вешают какие-то ярлыки. Динара Асанова писала, что все подростки — со стороны какие-то полусумасшедшие люди. Но можно взять ее текст, сейчас зачитать, и все подумают, что это именно про новое поколение, а не про ребят из 1980-х. Я лично думаю, что растет хитрое поколение. Оно учится тому, что ты должен быть хитрее этой реальности, и, может быть, это неплохо. Например, Дмитрий Данилов написал прекрасную пьесу «Человек из Подольска», которая идет в театрах, по ней фильм снят. Это форма высказывания про реальность, территория абсурда, иносказания. Может быть, мы вскоре увидим, что новое поколение эту территорию целиком заняло, освоило. У меня же сейчас мастерская в МШНК, я вижу, насколько эти ребята изобретательны.
— Они рассчитывают отучиться и остаться работать здесь или уехать?
— Отучиться и каким-то образом что-то снимать. Куда они собираются — не знаю. Но ты попробуй сними для начала что-нибудь, а там про остальное будем говорить. Для меня лично территория здесь, у меня дома, в России. Нужное время, нужные вопросы, всё очень остро и насыщенно. Где, если не здесь и сейчас искать историю? Вот, например, есть нейросети, пусть как будто очень банально про них говорить. Но я недавно видел, как парень из Тюмени сделал маленький анимационный фильм про граффити. Очень талантливо и лихо. То есть историю можно рассказать, просто сидя перед компьютером. Ребята хотят снимать и ищут возможность. Где они ее найдут, не знаю. Мы будем помогать. Я им говорю: ничего не бойтесь, если на коленке надо снимать, снимайте на коленке.
«Нам нужно и важно быть здесь»
— Мне кажется, что есть проблема не только художника, но и аудитории. Один из ее запросов — чтобы кино, как говорит один замечательный продюсер, «проговаривало время». Проще говоря, я как зритель должен чувствовать, что авторы фильмов дышат со мной одним воздухом, живут в одно время. Сейчас это редко случается. Нет подключения к героям, ситуации. Как будет проговаривать время ваш сериал?
— Это как раз то, что я пытаюсь придумать. Ощущение времени не возникает, потому что тебе просто предъявляют на экране действительность. Вот ты смотришь аниме «Человек-бензопила» — и подключение возникает. Зрителю есть с чем там вступить в диалог. А в фильмах какая-то сплошная пустыня. Был я на фестивале «Маяк». Смотрю фильмы, но словно через огромную дистанцию: нет, там меня нет, и мне абсолютно всё равно. Исключение — буквально несколько фильмов на фестивале, особенно внеконкурсный показ картины Бакура Бакурадзе «Снег в моем дворе» — мне кажется, один из самых ярких фильмов за долгое время. А потом он вышел в прокат — и оказалось, судя по кинотеатральным сборам, он никому не нужен. Так же было с «Айкой» в свое время. Зритель просто не пошел.
Мне не хочется делать кино, которое никак не востребовано. Мне хочется пробраться, достучаться до зрителей. Найти ту форму, которая нужна зрителю. Я всё время пытаюсь придумать «боевик», «экшен», чтобы люди очень захотели это увидеть. Так и сейчас. Я думаю о героях «Фурии», думаю, как найти материал, чтобы к ним через него зайти. Чтобы не создавать еще один никому не нужный шаблон. Хочется поизобретать что-то.
— У вас наверняка был выбор, где продолжать снимать кино. Почему решили работать именно в России?
— Мне иногда кажется, что мы все, коммерческое кино и авторское кино, ходим, словно слепые, вокруг клада или волшебного источника. А мы всё никак не можем найти ту дверь, которая к нему ведет. Я считаю, что здесь море возможностей в плане историй. Да, их порой сложно обнаружить, вытащить на экран. Но мне странно думать о том, чтобы уходить, уезжать куда-то и не заниматься этими историями здесь. Но вот как эту дверь найти? Никто не знает. Надо искать.
Когда мы прокатывали «Межсезонье», то, как известно, устроили большой европейский тур — с показами ехали от Португалии в сторону России. Была осень 2022 года. И все нам чуть ли не ключи от домов давали, чтобы мы в Россию не возвращались. Но у нас не было даже мысли о том, чтобы остаться там. То, что я остаюсь и работаю у себя дома, в России, — это для меня не неизбежность. Это не потому, что я боюсь, что там я никому не нужен. Нет, это выбор. Мой выбор, выбор моих коллег. Нам нужно и важно быть здесь. Мы хотим искать себя здесь.
Кадр из фильма «Межсезонье»
И мне хочется снимать ту Россию, которой на экране мало. Не только Москву с Питером. Есть же фильм «Кончится лето» — классно, что это сделано в Якутии. Это удивительное, кинематографичное место. «Чеснока» мы снимали в Твери — открыли для себя интересное, эклектичное, цветное пространство. В фильме все эти цвета проявились. «Межсезонье» снимали в Екатеринбурге — провели там полгода, весь город помогал нам делать это кино. Удивительно, но всё это было абсолютно бесплатно. «Джекпот» снимали во Владивостоке, затащили туда сопки, какой-то странный снег, который будто выгорает на солнце. Зима без снега, желтая трава, всё это непривычно и красиво. Надо двигать, развивать производство и смотрение кино в регионах. Надеюсь, что и мы с «Фурией» в этом тоже поучаствуем.