Содержание:
EN
Незнакомые девушки сначала раздеваются, а потом рассказывают о себе — так часто снимают интимные сцены, говорит Владимир Вдовиченков. Он ненавидит актерские пробы, как и сплошную жестокость в кино, поэтому не оценил «Слово пацана». 1 мая в широкий прокат выходит мелодрама «Мужу привет», победившая в конкурсе «Русские премьеры» 47-го ММКФ. У Вдовиченкова там главная мужская роль. О том, как на фестивальной вечеринке получил предложение сыграть в картине Антона Маслова, прошлом в автомастерской и родных — участниках Великой Отечественной войны актер рассказал в эксклюзивном интервью «Известиям».
«Моя бы воля, вообще бы никогда не ходил на пробы»
— Вы, очевидно, не артист одного жанра. В вашей фильмографии есть и криминальные детективы, и ужасы, и сказки, и комедии. Ваша новая работа «Привет мужу», которая только что победила в конкурсе «Русские премьеры» на ММКФ, — мелодрама.
— Самый любимый жанр!
Кадр из фильма «Мужу привет»
— Почему?
— А потому что очень просто играть. Не надо как-то выкручиваться, делать какие-то ужимки. Мне кажется, я умею любить, быть верным и преданным, опекать, защищать. Нужно было просто доставать из себя этот набор и пользоваться им.
— Как в вашей жизни случился этот проект?
— История необычная. В Сочи проходил третий фестиваль «Новый сезон». Было какое-то пати. Ко мне подошел режиссер Антон Маслов. А его только что наградили, и все вокруг поздравляли (сериал «Последний богатырь. Наследие» получил спецприз фестиваля. — «Известия»). Он был такой деловой, с бабочкой на шее, и я думаю: «Круто!» И вдруг он подходит ко мне и говорит: «Владимир, у меня есть сценарий. Не хотите ли вы его прочитать и сняться у меня в картине?» Я говорю: «С титулованным режиссером я готов!»
— Ударили по рукам прямо там?
— Не то чтобы ударили по рукам, но предварительная договоренность была на месте. Он прислал сценарий через несколько часов. Я его прочел, и мне всё очень понравилось.
Съемочная группа на премьере фильма «Мужу привет» в кинотеатре «Художественный» в Москве. На первом плане справа: режиссер Антон Маслов
— А вам больше нравится такой расклад событий, когда предлагают сценарий, или же есть азарт сходить на пробы?
— Да нет! Я ненавижу пробы. Это будто цыган лошадь выбирает. Всегда страшно, сложно. И всё условно — вот стул, представь, что это шикарный трон, сейчас девочка тебе покидает текст, который только что распечатала, потому что партнер занят, снимается. И ты не знаешь, как поверить в происходящее. Это не съемочная площадка, где ты уже в образе и обстановка располагает. Моя бы воля, вообще бы никогда не ходил на пробы (улыбается).
Но, к сожалению, мир изменился. Если раньше режиссер мог сказать: «Володька, я ж тебя знаю, приходи ко мне сниматься». Сейчас многое решают продюсеры. И режиссер может сказать: «Я тебя хочу, но продюсеры — нет. Извини. Убеди их, что ты единственный и неповторимый».
«Здравствуйте, я Володя» — «Я Наташа». И всё — Наташа раздевается»
— Ваш персонаж Георгий работает в автосервисе. И здесь любопытен факт из вашей личной биографии — у вас тоже был такой опыт в молодости. Пригодился ли он? Возможно, позволил больше импровизировать?
— Не знаю, насколько он пригодился. Я думаю, что отсутствие этого опыта мне бы не помешало. Это было давно, еще, наверное, в 1992 году, и достаточно забавно. Я жил в Калининградской области, а там в это время все начали гонять машины и зарабатывать на этом. И я решил себе купить автомобиль. Но денег у меня особо не было, и я взял разбитую «копейку» в Литве, тогда граница у нас еще была условная. У моего товарища была своя мастерская. Он предложил: «Давай ты будешь помогать мне, а за это мы вместе починим твою машину». В итоге я у него работал в мастерской на подхвате и параллельно чинил свою машину. На самом деле всё просто. Главное, чтобы мозги работали и руки росли из нужного места.
— В общем, вы рукастый?
— Я рукастый! Я дома практически всё ремонтирую сам. Я люблю где-то ковыряться. Вот вчера ящик вынимал, и салазки сломались. Я уже заказал детали. Сегодня вечером вернусь домой, буду подкручивать, менять сам. Хотя вот когда кофемолка сгорела, я не смог ее отремонтировать, потому что современная техника уж больно сложна. И сейчас у меня есть машина — я могу открыть капот, посмотреть, залить жидкость в омыватель и закрыть, потому что к ней не подступиться. Больше я уже в этом не понимаю.
— Лучше доверить профессионалам.
— Да, это правда.
— Говоря о профессионалах — в Голливуде большие дискуссии вызывает наличие или отсутствие во время съемок координатора интимных сцен. В «Мужу привет» с Юлией Пересильд они у вас достаточно аккуратные. Тем не менее был ли такой специалист на площадке? Приходилось ли вам вообще когда-либо иметь с ним дело?
— Я не знаю, что такое координатор интимных сцен. Но забавные истории у нас бывают часто. Многие актрисы стесняются и поэтому вызывают дублершу, похожую телом. Ее снимают со спины. И это совершенно незнакомый тебе человек! Ты его видишь первый раз, только успели сказать: «Здравствуйте, я Володя» — «Я Наташа». И всё — Наташа раздевается, ты, условно говоря, ложишься, она садится сверху. По команде «Начали!» происходит какая-то движуха. Потом стоп, и вы разговариваете в этом положении: «Вы откуда? Чем занимаетесь?» И по новой. Я всегда извиняюсь, здесь ничего личного, спрашиваю, можно я, скажем, за какие-то места возьму. Обычно отвечают: «Да, пожалуйста, это моя работа» (улыбается).
— То есть в нашем кино справляются и с интимными сценами без консультантов?
— Какие консультанты взрослым людям нужны? Есть анекдот: «Почему нельзя заниматься сексом на Красной площади? Слишком много советчиков будет». Так и здесь. Это интимный момент. Бывает, конечно, что и вся съемочная группа рядом. А бывают режиссеры, которые понимают деликатность ситуации и могут всех выгнать, даже оператора, нажать на кнопочку, и дальше сами.
«Могу ли я сравнить «Бригаду» и «Слово пацана»? Нет, конечно!»
— Действие фильма разворачивается в настоящем, но во многом читается вдохновение советским кино. Как вы считаете, почему сегодня кинематографисты так склонны к ностальгии?
Кадр из сериала «Слово пацана»
— Советское кино в большинстве своем было хорошим. Существовал отбор. Коммунистической партией ставилась задача, чтобы зритель выходил после просмотра духовно обогащенным, чтобы он получил какую-то таблетку тепла для души. Постсоветский кинематограф кишел антисоветскими фильмами, стали снимать один жесткач. Предвестниками такого жесткача были «Маленькая Вера», «Плюмбум, или Опасная игра», где всё плохо.
Мир меняется, и наша страна меняется. Ощущение, во всяком случае у меня, что раньше и трава была зеленее, и деревья — больше. Наверное, это потому, что я тогда был молод, а в юности всё кажется круто. И сейчас эта ностальгия, наверное, не по советскому кино, а по своему молодому ощущению этого кино, по какому-то теплу, которое исходило от экрана. Сейчас я почти не смотрю фильмы, даже со своим участием. Выросла какая-то обойма. Фильмов снимается много. Раньше плакали, что выходит пять фильмов в год, сейчас их, кажется, 105. Но это, конечно, хорошо. Количество в любом случае переходит в качество.
— Сегодня мы видим и очевидный тренд в кино на 1990-е. Прогремели «Слово пацана», «Дети перемен», в которых показана не самая светлая сторона того времени. Актеры, которые снимаются в этих проектах, не застали эпоху. И здесь нельзя не вспомнить «Бригаду», где вы сыграли Фила и премьера которой состоялась вслед за тем десятилетием — в 2002 году. Какие у вас впечатления вызывают современные проекты о том времени? Это больше похоже на фантазию, некое представление или на реальность?
— Наверное, это всё же представление. Иногда попадание удачное, иногда менее удачное. Те, кто не застал Советский Союз, впитывают то, что рассказывают про это время. Да, я знаю, как это было на самом деле. Там было по-разному — и хорошо, и плохо. Есть и ужасные вещи, которые не хотелось бы вспоминать. Мы все были немножко одинаковые — получали примерно одну зарплату, нечем было кичиться. И в этом было какое-то свое ощущение мира. Сейчас молодежь другая — знает, что такое разница. Эти актеры играют определенных людей в определенной ситуации. Но если они делают это убедительно, правдиво, ты всё проглотишь. Не просто ведь «Слово пацана» всем зашло.
— А вам зашло?
— Я не смотрел целиком. Я не люблю фильмы, где одна жестокость. Не люблю и наше авторское кино, где всё плохо. В таких проектах очень хорошо сниматься, кайфово. В моменте ты понимаешь, что сейчас сыграешь что-то, зритель ахнет, либо в хорошем смысле, либо в плохом. Сниматься — да, но смотреть их… нет.
Меня спрашивают, могу ли я сравнить «Бригаду» и «Слово пацана» — да нет, конечно! Мы играли парней, которые сами управляют своей жизнью. Их не судьба гнет, они сами ее выбирают. Принимают ответственные решения. Даже умирают за это. А в «Слове пацана» собрали всех в кучу и сказали: «Парни, выкручивайтесь». И там всё плохо. Я не люблю такое.
— А вас лично лихие коснулись?
— Я никакого отношения к криминалу не имел. Я был из разряда сочувствующих. Потому что страна развалилась. Всё, что буквально месяц назад считалось хорошим, вдруг оказалось не совсем таким. Если в моем детстве учителя вызывали трепет, то в 1990-е годы все эти училки вдруг встали на рынок продавать какие-то товары привезенные, например, из Польши или из Вильнюса. А все, о ком на кухне говорили: «Вот хапуга», вдруг стали уважаемыми бизнесменами, с которыми все захотели дружить. Какой-то перевертыш произошел.
Парни, которых я играл, — это люди, которые не прогнулись под ситуацию. И я знаю сам лично бывших комсомольских лидеров в своем городе, которые с таким же огоньком окунулись в полукриминальное зарабатывание денег. Не то чтобы подались в бандиты, но встали по ту сторону баррикад. Такая была жизнь, что делать.
«Немец подойдет, погладит: «У меня такой же сын»
— Недавно с вашим участием вышел еще один популярный проект — «Батя 2. Дед». В этой части появляется новый герой — фронтовик. В свете этого и предстоящей годовщины Победы расскажите о своих родных, которые застали Великую Отечественную войну?
— Мой любимый дедушка Вася во время войны возил командира. Однажды они попали под бомбежку, и ему оторвало ступню. После этого он получил орден, но воевать уже не мог, и его отправили в тыл. Там он стал председателем колхоза, потому что мужиков не было. Вступился за кого-то из работников, и его сослали в Чечено-Ингушетию. А в 1946-м ему предложили поехать в Калининградскую область. Оттуда вывезли всех немцев, территория стала наша, и там обосновались три контингента — комсомольцы по путевке, военные и «101-й километр». Все, кому запрещено было жить в столице. И дед там работал сторожем на стройках. Он был обыкновенным мужиком — в кепке, в пиджаке.
Второго дедушку Витю я помню таким городским щеголем — он всегда носил шляпу, костюм, галстук. Этому он научился в Польше. Когда началась война, ему было 16 лет. Наши отступали из-под Смоленска, гнали скот к Москве, чтобы немцам не достался, но их догнали. И он попал в плен, его отвезли на трудовые работы в Польшу на судоремонтный завод в Гданьск, тогда это был немецкий Данциг. С тех пор дед ненавидел финнов. Говорил, если смена была немецкая, то хотя бы сигарету мог стрельнуть. Немец подойдет, шоколадку даст, погладит: «У меня такой же сын». А от финна мог только ботинком в лоб получить. И дед работал там до того, как пришли наши в 1944 году. А после освобождения воевал со всеми до 1945-го. Потом тоже приехал в Калининградскую область, сказал: «Я свое отработал» — и устроился в пожарную охрану. А про наших пожарных анекдоты рассказывали. Дело в том, что городок у нас маленький, пожары были редко. Они ничего не делали, но отлично играли в карты в козла (улыбается).
— А у вас есть особая традиция как-то вспоминать их 9 мая?
— Я помню о них всегда. Пока я жил в городе Гусев, откуда я родом, мы раз в две недели ходили на кладбище, и постоянно будто присутствовал и один, и второй рядом. Несколько лет назад хорошее дело сделали — открыли сайт, где по фамилии можно найти информацию о своем герое. Там я узнал, какой подвиг совершил один мой дед, какие награды получил второй, и соприкоснулся с этим. Сами они никогда не рассказывали про войну.
На акцию «Бессмертный полк» я не ходил, меня узнают на улицах и слишком много внимания. Но я одобряю это дело. Здорово, что у людей есть возможность с гордостью пронести фотографии членов семьи, благодаря которым они вообще могут сейчас идти по Тверской или по любой другой улице. Мой коллега по Театру Вахтангова Василий Лановой был одним из родоначальников этого движения.
— Вы служите там больше 20 лет. С какого спектакля вы бы порекомендовали начинать знакомство с вашим театральным творчеством?
— Мне повезло работать с гениальным режиссером Римасом Туминасом. Это человек, который научил, что такое театр. Он пригласил меня, сказав: «Я покажу вам такой мир, в котором вы никогда не были». И первый его спектакль, в котором я стал участвовать, называется «Дядя Ваня». Это, на мой взгляд, шедевр. Не потому что я там играю, а по тому, как круто он поставлен. Мы его выпустили 15 лет назад, и он до сих пор идет. Это визитная карточка нашего театра.
Актеры Анна Дубровская (Елена Андреевна, на первом плане) и Владимир Вдовиченков (Михаил Львович Астров) в сцене из спектакля по пьесе А. Чехова «Дядя Ваня» в постановке Римаса Туминаса в Государственном академическом театре им. Евг. Вахтангова
Второй спектакль, который мне тоже очень нравится, — «Ветер шумит в тополях». Это тоже постановка Римаса Туминаса. Это история о трех ветеранах войны, которые волею судеб оказались во французской богадельне. Они брошены, забыты и никому не нужны. Но то, как они борются с этим миром, шутят и просто хотят жить, невероятно трогательно. У нас в театре этот спектакль считается, наверное, одним из лучших. И чем он хорош — все персонажи старики. Мы начали его играть 12 лет назад, и с возрастом я становлюсь ближе к своему герою Густаву. И играть его можно еще 100 лет. Этот спектакль будет актуален — он трогательный, нежный, ты и посмеешься, и поплачешь. В нем есть всё.
— А чем зацепить, с одной стороны, актера, чтобы он так отзывался о спектакле, а с другой — зрителя, чтобы он смотрел постановку на протяжении стольких лет?
— Если режиссеру удалось взять хороший материал и зацепить артистов, если они любят этот спектакль, то и зритель полюбит. Есть такое правило, никто не может объяснить, как это работает, но, если ты не вовлечен в процесс, публика тоже. Хотя, казалось бы, ведь всё то же самое — ходят, говорят, что-то делают на сцене. Но, помимо вербальной симпатии, есть что-то невербальное, чего мы не можем объяснить.
Когда актер всем своим нутром включен, счастлив, что играет в этом спектакле, это транслируется на каком-то энергетическом уровне и сразу же идет обмен. Ты чувствуешь зал, начинаешь им манипулировать, ведешь туда, куда нужно, или выводишь, откуда нужно, — и в этом заключается профессионализм. Зрителя легко обмануть, но только при условии, что ты сам очень вовлечен в этот обман, в эту игру. Знаете, самые лучшие актеры — это дети. Им не надо объяснять правила игры, они сразу вовлекаются, фантазируют. Если ты сохраняешь актерскую детскую непосредственность, то это будет работать (улыбается).