В своих сериалах и фильмах Сергей Урсуляк говорит о прошлом, а в современности не видит обаяния. Режиссер сравнивает ЕГЭ с шоу «Угадай мелодию» и считает, что нынешним школьникам нужно смотреть советское кино. Об этом, а также о работе с Сергеем Маковецким, воспитании дочерей, отношении к актерам на съемочной площадке и многом другом Сергей Урсуляк рассказал «Известиям» после окончания X Забайкальского международного кинофестиваля в Чите, где он был председателем жюри.
«Фестивали нужны не только для продвижения картин»
— На пресс-конференции в день открытия кинофестиваля вас спросили об ожиданиях. Вы ответили, что хотите, чтобы было не противно и не стыдно смотреть. Какие у вас впечатления?
— Что-то было смотреть не противно, а что-то — стыдно. К сожалению, не всё ровно. Каждый фестиваль исходит из того, что у него есть. Не бывает идеальной программы. Всегда что-то лучше, что-то хуже. В целом сложилось из того, что наснимали люди, а мы это посмотрели. Так что мои опасения оправдались не полностью, но и надежды мои оправдались тоже не полностью.
Вообще, мне кажется, фестивали нужны не только для продвижения картин, но еще и очень хороши для городов — для среды, для ощущения жизни. Скажем, этот фестиваль много значит для Читы. В 10:00 собирается половина огромного зала. Это очень много! Ну вот заставь меня в 10 утра пойти в кино! А здесь люди приходят, смотрят. Я на улице обращаюсь к прохожему, и он сразу понимает, кто я и откуда, и очень радушно себя ведет.
— Это проблема кинофестивалей? Я имею в виду качество контента.
— Фестивалей много, а картин хороших всегда было мало, на всех не хватает. Хорошо, если в конкурсе одна-две приличных. Я помню, как на «Кинотавре» я был в жюри, возглавляла его Волчек Галина Борисовна, и мы до последней картины не понимали, как нам быть. Мы собирались несколько раз. Перед последним показом мы сделали это в очередной раз и договорились, что, вероятно, придется никому не давать главный приз. В итоге последняя картина его все-таки получила. Но мы не дали никому награду за женскую роль. Были большой скандал, обиды. Это «Кинотавр» все-таки — когда-то это был очень серьезный фестиваль. Вы думаете, что в Каннах всё одинаково хорошо? Нет, совсем не хорошо.
Режиссер Сергей Урсуляк
— Если говорить о фильмах, которые попадают в конкурсную программу фестивалей, вам что важнее — тема или художественное исполнение? Есть ощущение, что на зарубежных фестивалях награды получают картины, которые затрагивают проблемные темы, например о расовом неравенстве.
— Я считаю, любая тема должна быть адекватно раскрыта, ее нужно делать чистыми руками и не думать, что эта важная тема — индульгенция на то, чтобы сделать плохое кино. Очень много плохих фильмов про войну сделали, потому что люди думают, что она всё спишет. Это не так. Я не считаю, что за тему нужно давать приз, награждать или как-то поощрять.
— В России действительно снимается много фильмов о войне. Почему эта тема до сих пор актуальна?
— Потому что это одно из самых трагичных, с одной стороны, а с другой стороны, одно из самых высоких проявлений нашего народа. Поэтому естественно, что к этому тянутся. Война — это такое количество супердраматических историй! Жизнь — очень талантливый драматург. И мы еще очень многого о войне не знаем, что еще предстоит открыть.
«Быть режиссером в кино и быть режиссером в театре — это две разных профессии»
— Действие в ваших картинах разворачивается в прошлом. Почему не снимаете про современность?
— Я берусь только за то, что мне интересно, — в этом мое огромное счастье. У меня нет проблем, нет мучительных раздумий: «Ох, как я хотел бы сделать современное кино, а у меня что-то не складывается». Современность для меня лишена обаяния. А в прошлом я его вижу.
— У вас недавно вышел фильм о войне «Праведник». В нем сыграл Сергей Маковецкий. Он снимался и во многих других ваших работах. С чем это связано?
— У меня не только Маковецкий снимается. Есть целая группа артистов, которые мне просто нравятся. Начиная новую работу, я, конечно, прежде всего думаю о них. Кто-то подходит, кто-то не подходит. У Маковецкого абсолютно потрясающая одаренность актерская, смелость. У него очень широкий диапазон. Поэтому обычно, когда я не понимаю, кто это должен играть, я зову Маковецкого. Так было многократно.
Кадр из фильма «Праведник»
— Вы сейчас ничего не снимаете и ставите спектакль в Театре Маяковского. Вы сказали об этом, что «подписались на кошмар». Почему?
— Кошмар, потому что быть режиссером в кино и быть режиссером в театре — это две разных профессии. И я, по сути, на старости лет осваиваю новую профессию. Я вижу, как стараются актеры, как они хотят, чтобы получилось. Ну и мне нужно как-то этому соответствовать. Я в течение многих лет занимался все-таки другой профессией, а именно — режиссурой кино.
— Чувствуете ли вы, что сериалы сейчас становятся популярнее кино?
— Я не знаю насчет популярности, просто это разные формы. То, что сериалы стали гораздо более качественными, — это очевидно совершенно. И то, что в сериалы пришло большое количество профессиональных режиссеров, сценаристов, актеров, что это делается не наспех, не на бегу, а серьезно, — это очевидно. Но я вижу, что и кино тоже люди смотрят. Тот же «Чебурашка» собрал какие-то бешеные деньги и огромное количество зрителей. Просто это разные формы общения со зрителем, но то, что уровень повышается и там и там, — безусловно.
— А с чем это связываете?
— Во-первых, с количеством. Всегда качество появляется там, где есть количество. Нельзя снять пять фильмов и получить пять хороших фильмов. Нужно снимать 150 фильмов, тогда получится пять хороших фильмов.
— Сериалы выходят в онлайн-кинотеатрах, которые переживают не самые простые времена. С платформ уходит западный контент, законы становятся строже. Как вы считаете, как выжить онлайн-кинотеатрам?
— Можно снимать много чего. Но уверяю, что самое страшное — это запрет говорить правду. Вот это самый страшный запрет для любого кино, а всё остальное — ерунда.
Съемочная группа на съемках фильма «Праведник»
— Вы сталкивались с этим?
— Нет. Опять же, потому что я, наверное, на том поле работаю или с такими людьми, которые ко мне относятся с огромным доверием и уважением, поэтому у меня это не происходило ни разу.
— А как вы относитесь к ограничениям и, наоборот, к мерам поддержки?
— Любые меры поддержки хороши. Это я знаю точно. А что касается ограничений, то поскольку я с ними не сталкивался, мне трудно сказать. Правда, надо отдать должное, при советской власти эти ограничения иногда приводили к огромным количествам шедевров, так что не знаю, ограничения ограничениям рознь.
— Например?
— Было огромное количество идеологических ограничений, однако каждый год выходило пять выдающихся картин. Как вы это можете объяснить? Вопрос в том, кому даются деньги, кто будет снимать и так далее.
— Сейчас столько же выдающихся картин выходит?
— Нет, конечно.
— А почему в советское время это было, а сейчас нет?
— Хорошие картины есть и сейчас. Просто изменился уровень, изменился зритель, в первую очередь, изменилась среда. Очень много изменилось в нашей стране. Например, система образования. Половина фильмов, которые выходили в семидесятые годы, сегодняшнему молодому зрителю просто непонятны. Они привыкли к облегченности. Начинать нужно с образования, с воспитания.
— ЕГЭ вы считаете облегчением?
— Я считаю, что ЕГЭ — это неправильно. Это всё «Угадай мелодию», «Кто хочет стать миллионером?», понимаете? Ерунда. Старая форма обучения была гораздо лучше. Дребедень, на мой взгляд, когда из трех ответов нужно выбрать правильный.
«Когда поймешь, что такое режиссура, сложно воспринимать кривляние современных звезд»
— Ваши дочери — актрисы. Если вам не понравилась какая-то их работа, как они вашу критику воспринимают?
— У нас абсолютно нормальные отношения. Они не воспринимают меня как режиссера, я надеюсь. Часто на меня обижаются, когда я о чем-то говорю, потому что я не умею сдерживаться, когда мне нравится. И, к сожалению, не умею сдерживаться, когда мне не нравится. Иногда это приводит к конфликтам. Но я с огромным уважением отношусь к ним и вижу, что ни одна, ни другая никогда не позволяют себе работать спустя рукава. Знаю, как они увлечены каждой работой. Ну а когда уж не получается, могу сказать: «Не нужно у него больше сниматься, не нужно с ним больше работать». Это максимум, что я могу. Но не думаю, что это производит на них какое-то особое впечатление.
— А вам важно их мнение о ваших картинах?
— Да, их мнение мне крайне важно. И если говорить о том, чьим мнением я дорожу, то — своей семьи. Это мнение никогда не бывает восторженным, особенно на этапе производства. Я слышу часто от них такие вещи, которые мне никто не говорит, и для меня это крайне важно. Не всегда я соглашаюсь с ними, но у них трезвый взгляд, отсутствие пиетета, что «это папа — он пожилой». Или «это папа — он известный». Или «это же папа, давайте простим». У нас так не делается. У нас, я бы сказал, достаточно взвешенный, очень любящий и объективный взгляд на то, что мы делаем.
Артисты Александра Урсуляк и Владимир Жеребцов в спектакле-посвящении «Камерный театр. 100 лет»
— Читала, что вы были против того, чтобы Александра строила актерскую карьеру. Это правда?
— Поскольку об этом Сашу спрашивают всё время, то по ходу жизни сначала были рассказы о том, что я ей не советовал идти в актрисы просто потому, что никакой папа — особенно папа, работающий в этой отрасли, — не желает дочерям становиться актрисами. Эта профессия редко приносит счастье. Поначалу был именно такой рассказ, но с течением времени папа стал всё больше превращаться в монстра, который дочку избивал, ломал ей руки, не пускал, кричал: «Ты бездарь, никогда не будешь актрисой!» и так далее. Ничего такого не было. Просто в случае с Дашей и в случае с Сашей на вопрос, хотел бы я, чтобы они пошли, я говорил категорически «нет». Но я никаких шагов, чтобы они не стали актрисами, не предпринимал. Просто я хотел бы, чтобы они были счастливы и не в такой зависимой профессии существовали. В результате Саша сразу пошла в актрисы, Даша еще отучилась, практически окончила РГГУ и потом тоже пошла в актрисы. Они сделали выбор по-разному, но самостоятельно. Повлиять на него я не мог никогда.
— А чем эта профессия так тяжела?
— Тяжела тем, что в тебе есть талант, который могут не заметить, могут пройти мимо, могут предпочесть кого-то другого, у тебя может не сложиться. Как бы ты хорошо ни сыграла, фильм может не получиться, спектакль может не стать хорошим. Это зависимость. И безденежье, конечно, тоже.
— А многие ведь думают, что актеры много зарабатывают.
— Нет. Какие-то актеры, очень узкий круг, действительно зарабатывают вполне прилично.
— Почему ваши дочки мало снимались у вас?
— Я не подбираю к актрисам или к актерам роли. Я подбираю актрис или актеров на роли. И когда я понимаю, что лучше, чтобы были одна или другая, я их абсолютно беззастенчиво беру. Но когда этого нет, зачем? Всё по-честному. У Даши была большая роль в «Тихом Доне». У Саши не очень большая в «Ненастье».
Актеры Сергей Епишев, Дарья Урсуляк и Михаил Тройник в спектакле «Ивонна, принцесса Бургундская»
— Бывало такое, что вы как режиссер сделали строгое замечание, а они обиделись?
— Вполне допускаю, но мне совершенно наплевать на то, как реагируют актеры на мои замечания. Важно, чтобы они их выполняли. Обиделись, не обиделись — это пятое дело. Они для меня перестают быть дочками в тот момент, когда они на площадке. Совершенно по барабану их обиды. Обиделась? Пойди поплачь. Если я обидел незаслуженно, я извинюсь, но не как перед дочкой, а как перед актрисой. Это возможно с любым членом съемочной группы.
— А вы какой режиссер — строгий или, может, заботливый?
— Заботливый, но я могу быть и строгим. Я знаю, что я люблю работать в атмосфере спокойной и товарищеской и не люблю тех, кто эту атмосферу разрушает. Вот тогда я могу быть строгим. Но об этом лучше спрашивать у тех, кто со мной работает, а не у меня. Я-то всегда хороший и прав.
— Какие фильмы, по-вашему, хотя бы раз в жизни должен посмотреть каждый?
— По-моему, Никита Михалков придумал — 100 картин, которые нужно показывать школьникам. Там можно спорить об одной картине, о другой, но сам факт, что школьник в процессе обучения должен посмотреть 100 лучших картин советских и мировых, — это правильная задача. Он должен прочесть лучшие книги, послушать лучшую музыку. Он должен наполниться чем-то, и в этом смысле, конечно, нужно посмотреть лучшие картины. Того же Никиты Михалкова, его брата Андрея Кончаловского, Эльдара Рязанова, Владимира Мотыля, Владимира Меньшова, Гайдая, Данелии, Германа — всех наших лучших режиссеров. Нужно посмотреть, что такое Сергей Бондарчук, экранизирующий «Войну и мир». И, наверное, нужно какой-то подбор по зарубежному кино, без которого ты не можешь чувствовать себя человеком образованным и культурным. Когда ты поймешь, что такое настоящие актерские работы, что такое настоящая режиссура, что такое настоящее изображение — не «картинка», как сейчас принято говорить, а изображение, что такое классный оператор, что такое классная история, тогда тебе будет сложнее воспринимать кривляние многих современных звезд, будешь отличать хороших от плохих.