Содержание:
EN
Следите за нашими новостями в удобном формате Есть новость? Присылайте!
Популярность хорроров связана с желанием читателей победить свои страхи. Русские женщины сильные, умные и ориентированные на семью. А Россия была первой зарубежной страной, купившей права на некоторые из книг канадского австралийца Джереми Бейтса, и он даже не думал о том, чтобы прекратить сотрудничество с нашей страной после февраля 2022 года. Об этом писатель рассказал «Известиям» накануне выхода своей книги «Эволюция M» на русском языке в издательстве «Иностранка».
«Страх — одна из древнейших и наиболее острых эмоций»
— В России впервые вышли ваши книги «Эксперимент S» и «Эпидемия D», готовится «Эволюция M». Как вам в голову пришли идеи, положенные в основу этих произведений?
— Каждый роман приходит ко мне по-разному. Моя предыдущая серия «Зловещие зоны Земли» была основана на реальных событиях, но с новой серией мне понадобился иной подход. Я ввел в поисковик «Страшные легенды», и система выдала мне «Русский эксперимент со сном» — историю длиной всего в одну-две страницы, но ужасающую. Я не мог отделаться от мысли, что могло бы произойти, если бы кого-то лишили сна на несколько недель подряд. В конце концов я сел и начал писать свою версию этой истории, которая потом вышла под названием «Эксперимент S».
Обложка книги «Эксперимент S»
Пожалуй, самым необычным было создание романа «Эпидемия D». Когда я впервые услышал о средневековой танцевальной лихорадке, то предположил, что это просто миф. Но чем больше я изучал эту тему, тем больше приходил к выводу, что это случалось на самом деле: целые группы людей начинали бесконтрольно танцевать, иногда до смерти. Это жуткое явление и легло в основу книги.
— В чем секрет глобального успеха жанра ужасов? Какой вы видите роль хоррора в наше время?
— Мне кажется, что за последнее десятилетие телестудии и стриминговые сервисы отошли от банального веселья и запекшейся крови (хотя я по-прежнему нахожу это интересным) к более проработанным персонажам, более сильным сюжетам, к акценту на атмосферу и медленно нарастающий страх, что привело к возрождению жанра хоррора. Однако я думаю, что истинная, непреходящая привлекательность хоррора — будь то в фильмах или книгах — заключается в его способности затрагивать нечто глубоко универсальное — страх.
Обложка книги «Эпидемия D»
Страх — одна из древнейших и наиболее острых эмоций, которые мы испытываем, и художественная литература предоставляет безопасное пространство для ее изучения. Такие темы, как смерть, неизвестность, изоляция и потеря контроля, находят отклик во всех культурах. Таким образом, хоррор может быть удивительно очищающим, позволяя читателям встретиться лицом к лицу со своими худшими страхами и стать сильнее их.
«Мои ноги просто перестали меня слушаться»
— В своих книгах вы исследуете природу страха. А есть то, чего вы боитесь?
— Мой самый большой страх — это страх высоты. У меня не так много других фобий, только если какая-то экстремальная клаустрофобия, да и то я никогда не испытывал подобного. А вот высота — это единственный страх, при котором тело отказывается слушать мой мозг.
Когда я был моложе и жил в Канаде, то заставил себя взобраться на пожарную вышку, и уже на вершине мои ноги просто перестали меня слушаться. Это было странное ощущение.
Отличный хоррор мог бы выйти, если описать ужас двух людей, оказавшихся в ловушке на вершине массивной телебашни, но фильм «Вышка» уже делал это несколько лет назад!
Кадр из фильма «Вышка»
— Хотели бы вы экранизировать свою книгу, и какую?
— Я не знаю, какая моя книга лучше всего подошла бы для экранизации. Честно говоря, я был бы рад, если бы любая из них получила бы адаптацию.
На протяжении многих лет продюсеры и киноагенты проявляли ко мне интерес. Продюсерская компания, создавшая «Гарри Поттера», в какой-то момент обратилась ко мне, как и продюсер фильма «Пила». Я даже подписал контракт на экранизацию восьми моих новелл с компанией, которая создала «Суспирию». К сожалению, по прошествии года из этого ничего не вышло, поэтому я забрал права обратно.
Также важно, в какой момент выйдет фильм. Например, «Лес призраков» вышел примерно через год после того, как я написал «Лес самоубийц», и в экранизации моей книги уже не было смысла. А «Париж: Город мертвых» был пущен в прокат вскоре после выхода моего романа «Катакомбы Парижа». Как только появляется фильм с определенным сеттингом или концепцией, киностудии, как правило, избегают снимать что-то подобное в течение последующих лет, иногда даже десятилетий. Но посмотрим, что будет дальше. Скрестим пальцы!
«Ваша страна теперь точно в моем вишлисте!»
— Ваша книга «Эксперимент S» основана на легенде об эксперименте со сном, якобы проводившемся в СССР. Mountain of the Dead основан на истории о гибели группы Дятлова, а один из главных героев книги «Остров кукол» — русский. Чем вас привлекает русский характер?
— Я и не задумывался о том, как часто Россия фигурирует в моих книгах! Наверное, уникальность моих романов в том, что действие происходит в разных точках планеты. Я писал рассказы, где основная локация находится в Японии, Франции, Великобритании, на Филиппинах, в Австралии, Канаде, Испании, Мексике, Шри-Ланке и других странах. Неудивительно, что Россия тоже попала в этот список.
Я выбрал идею для «Эксперимента S» не из-за советских декораций, а потому что сама концепция принудительного недосыпания не отпускала меня. В «Острове кукол» я сделал Елизавету русской просто потому, что раньше у меня не было русских персонажей, и мне казалось, что будет здорово ввести такого героя. Я не верю в единый «русский национальный характер». Я много путешествовал и встречался с людьми со всего мира, и они все разные. Мне нравится, чтобы мои персонажи тоже были разными, из разных слоев общества. В моих романах сюжет определяет место действия, а не наоборот.
— Бывали ли вы сами в России?
— К сожалению, нет, но мне бы очень хотелось. Да, ваша страна теперь точно в моем вишлисте!
Джереми Бейтс
— У вас есть друзья из России?
— Я познакомился с несколькими русскими, когда жил за границей, — в основном, когда был в Юго-Восточной Азии, — и обнаружил, что все они дружелюбны, открыты и с ними легко общаться.
— Как вы представляете себе настоящую, типичную русскую девушку?
— Я не думаю, что нужно навешивать такие ярлыки. Россия, как и моя родная Канада, как и моя «приемная» Австралия, — огромная страна с широким спектром культурных и личностных особенностей. Тем не менее, если судить по книгам, фильмам и СМИ, русские женщины обычно сильные, умные и ориентированные на семью, и именно этими качествами я восхищаюсь.
— Ну а хотели бы вы встречаться с российской девушкой?
— Когда дело доходит до отношений, я обычно не думаю о национальности. Это больше о химии и о том, есть ли между вами связь, есть ли та самая искра. И да, учитывая всё это, готов ли я к тому, чтобы быть в отношениях с русской девушкой? Конечно!
«Россия занимает особое место в моей душе»
— У вас когда-нибудь возникали сомнения, а стоит ли продавать права на ваши книги российским издателям?
— Нисколько. Я верю, что истории должны распространяться как можно шире, и я радуюсь, когда мои книги находят читателей в разных уголках мира. И продажа прав международным издателям, в том числе и в России, — часть этого стремления. Более того, Россия была первой зарубежной страной, купившей права на некоторые из моих книг, поэтому она занимает особое место в моей душе.
— Вы посещали католическую школу для мальчиков. Как это повлияло на вашу личность и творчество? Были ли какие-то сложные травмирующие моменты?
— Нет, пожалуй, ничего сложного или травмирующего. Но, конечно, я завидовал некоторым друзьям, которые ходили в государственные школы с совместным обучением мальчиков и девочек и, казалось, получали там гораздо больше удовольствия.
Но в католической школе для мальчиков были свои преимущества. Это помогло мне больше сосредоточиться на учебе, чем на девушках или вечеринках, и само по себе образование было превосходным. В девятом классе я был учеником со средней успеваемостью, но школу я закончил как сильный ученик. В целом, этот опыт привил мне самодисциплину, стойкость к трудностям и умение структурировать информацию — все те качества, которые помогли мне на протяжении всей моей писательской карьеры.
— Какой вы видите роль религии в современном мире, особенно учитывая контраст между растущим секуляризмом и возрождением интереса к традициям?
— Религия, как и сторителлинг, всегда помогала людям осмыслить окружающий мир. В наше время, которое может казаться неопределенным или раздробленным, вполне логично, что одних тянет назад к традициям, а других — к секуляризму. Я не вижу в этом противоречия. Просто это разные пути поиска смысла. Через веру, философию или даже художественную литературу, я думаю, мы все в конечном счете задаемся одними и теми же важными вопросами: «Почему мы здесь?», «Что действительно важно?». И, естественно, больше всего нас интересует, что будет дальше.